О природе прибыли. Часть 1

«Деньги, конечно, есть деспотическое могущество,
но в то же время и высочайшее равенство, и в этом главная их сила.
Деньги сравнивают все неравенства. …Деньги – это единственный путь,
который приводит на первое место даже ничтожество.» 
Фёдор Достоевский

«Деньги – это алхимизированное человеческое страдание.
Если у тебя его слишком много, ты просто сидишь
всю жизнь на огромной горе человеческой боли.
Поистине, лучше быть свиньей,
откормленной для папуасского пиршества…»
Виктор Пелевин

«Что есть экономика? – Экономика есть система
экономических отношений между людьми.»
Валентин Катасонов

Часть 1

Деньги, как известно, – единица измерения, мера стоимости и труда. Деньги безмерно облегчают коллективное производство, позволяют учесть вклад каждого и обеспечивают справедливое распределение продуктов совместного труда. Благодаря деньгам человечество сумело построить сложнейшую экономическую систему и достигло небывалой ещё в истории эффективности производства. Откуда же такие страсти?! Чем рубль или доллар отличаются от сантиметра, ватта или килограмма?

Пролог. Истоки экономики прибыли

Представим себе простую ситуацию: некто, – предприниматель, нашёл место, где можно выкопать колодец. Он зовёт двух землекопов, обещая расплатиться с ними водой из колодца. Колодец готов; землекопы получают воду в качестве оплаты за труд, вся округа берёт из него воду для полива земель, поят скот, используют для хозяйственных нужд. За это владельцу колодца несут хлеб, вино, мясо. Предприниматель больше не работает, только следит за содержанием колодца. Справедливо? Вполне. Нормальные экономические отношения между людьми. Далее:

Сценарий № 1: Наступила засуха; не только скоту, но и людям не хватает воды. Вода становится бесценной. Предприниматель даёт воду из своего колодца только в обмен за особо ценные, редкие вещи.

И вот предприниматель приглашает начальника королевской стражи и предлагает ему убить короля, обещая взамен неограниченный доступ к воде. Предприниматель провозглашает себя королём. Обещает воду каждому, кто поддержит его. Люди колеблются; долг, честь и совесть противятся признать злодеяние законным.

Предприниматель-король велит казнить верховного жреца и объявляет себя верховным жрецом. Злодеяние признаётся вынужденным, затем необходимым, экономически целесообразным и, наконец, подвигом во имя народа; народ присягает предпринимателю. Имея верховную светскую и духовную власть, воду и драгоценности, предприниматель обращает подданных в рабство. Отныне все равны, ибо все – в равной степени рабы. Всеобщее рабство объявляется долгожданным освобождением от тирании короля и верной ему аристократии.

Так экономическая власть присваивает себе политическую и духовную власть в государстве. Без всяких денег. Так происходит, если элита государства начинает следовать выгоде, а не долгу и чести.

Сценарий № 2: Засухи нет, но вводится денежное обращение. Предприниматель продаёт воду за деньги. Деньги абсолютно ликвидны; но, прежде всего, деньги, в отличие от натуральных продуктов, очень удобно копить.

И вот в тот момент, когда предприниматель это понимает, изменяется и цель, и смысл его экономической деятельности. Если прежде он содержал колодец ради благоустройства своей земли, для обеспечения потребностей своей семьи в пище, в одежде и крове, ради будущего своих детей, то отныне накопление денег становится самостоятельной целью и главным смыслом его жизни. Он начинает экономить на питании, на одежде, на содержании колодца. Он старается как можно меньше платить своим работникам и как можно дороже продавать воду. Он начинает получать прибыль. Он понял: деньги это не только товары, но и услуги, деньги – это право на чужой труд, обязательство общества исполнять твою волю. Деньги – это власть. Так формула «товар – деньги – товар’» незаметно превращается в формулу «деньги – товар – деньги’».

Накопив достаточно денег, предприниматель строит лодку для лова рыбы. Не потому, что ему нужна рыба, но чтобы зарабатывать ещё больше денег. Физически невозможно бесконечно увеличивать потребление продуктов и благ, но можно бесконечно накапливать деньги, – натуральный ряд чисел бесконечен. Насыщение деньгами, насыщение властью не наступает никогда.

Предприниматель осознаёт, чтобы получить прибыль он должен как можно меньше платить рыбакам и как можно дороже продавать рыбу. И вот тут деньги утрачивают свою первоначальную сущность – меры стоимости и труда. Но превращаются в инструмент неравноценного обмена, в инструмент присвоения чужого труда. Уже Джек Лондон назвал это своим подлинным именем – кражей.

За дело берутся ростовщики. Они обменивают одно количество чужого труда на большее. Формулу капитала они  доводят до совершенства: «деньги – деньги’».

Когда ростовщики накапливают достаточно много денег, в государстве свершается буржуазная революция. Ростовщики присваивают себе политическую и духовную власть. Но, как и в сценарии № 1, буржуазная революция становится возможна только тогда, когда элита государства утрачивает веру и из аристократии превращается в лавочников, ибо чести и долгу начинает предпочитать выгоду.

Если нет веры в истину, нет веры в идеальное, нет веры в Бога, в вечные человеческие ценности, если честь, долг и духовность, если милосердие и любовь – не стоят ничего, тогда единственная иерархия – иерархия выгоды, единственная религия – религия денег, единственное искусство – искусство зарабатывать деньги.

О природе прибыли. Или чем деньги отличаются от сантиметров?

Итак, прибыль – есть результат неравноценного обмена. Этот неравноценный обмен может осуществляться как на рынке труда, так и на рынке товаров и на рынке капиталов.

(Под прибылью здесь понимаем собственно прибыль, прибыль в чистом виде, прибыль – как результат неравноценного обмена, за вычетом вознаграждения предпринимателю за инициативу и предприимчивость, за риск, за вычетом оплаты его  труда по организации общественно полезной деятельности и управления ею. Оплата труда предпринимателя – есть естественная составляющая справедливой «потребительной стоимости» продукта. Прибыль мошенника или, например, ростовщика можем считать прибылью в чистом виде в полном объёме, ибо они не организуют никакой общественно полезной деятельности, но заняты исключительно присвоением себе чужого труда. )

Если обмен труда, товаров и услуг – равноценен, деньги являются мерой стоимости и труда, и ничем не отличаются от сантиметров.

В условиях неравноценного обмена деньги становятся источником власти, ибо позволяют присваивать чужой труд. Более того, они позволяют накапливать чужой труд, присвоенный в результате неравноценного обмена. А затем обменивать чужой труд на ещё большее количество чужого труда, подчиняя свой воле целые народы и государства.

Деньги, сами по себе, – есть право на чужой труд. Ибо государство, эмитируя деньги, тем самым гарантирует: общество обязуется предоставить владельцу денег определённое количество общественного труда определённой квалификации в соответствием с законами государства. Если государство позволяет эмитировать деньги частным лицам или частным учреждениям, оно также гарантирует их владельцу право на чужой, общественный труд.

Остаётся добавить, что деньги, будучи выраженными в точных цифрах, создают иллюзию точности и, соответственно, справедливости обмена и расчётов. Хотя прибыль и долг исчисляется точно, стоимость товаров и труда – по договорённости. Или по принуждению.

Читая Карла Маркса:

«Как стоимости, все товары суть лишь определенные количества застывшего рабочего времени».

«Итак, величина стоимости данной потребительной стоимости определяется лишь количеством труда, или количеством рабочего времени, общественно необходимого для ее изготовления. Поэтому товары, в которых содержатся равные количества труда, или которые могут быть изготовлены в течение одного и того же рабочего времени, имеют одинаковую величину стоимости.»

«Общественно необходимое рабочее время есть то рабочее время, которое требуется для изготовления какой-либо потребительной стоимости при наличных общественно нормальных условиях производства и при среднем в данном обществе уровне умелости и интенсивности труда.»

Это есть ровно всё то ценное, что содержится в его «Капитале». Сделав важнейшее открытие, – что стоимость товара определяется общественно необходимым, среднем временем для его производства, – Маркс приложил немало старательности и упорного труда, чтобы сделать отсюда самые ложные выводы.

О прибавочной стоимости и о рыночной прибыли.

Маркс по-существу утверждал: единственный источник прибыли есть неравноценный обмен на рынке труда. И только. Собственно, в этом и заключается главное и единственное предназначение его «Капитала». Чтобы не осталось сомнений, он вводит специальный термин: «прибавочная стоимость», чтобы прибыль, извлекаемая на рынке труда, казалось принципиально, сущностно отличной от рыночной прибыли и от прибыли ростовщика. Он сделал всё, чтобы прибыль торговца и ростовщика казалась естественной, справедливой составляющей потребительной стоимости товара. Чтобы решить эту задачу, он вынужден был серьёзно увеличить объём своей книги.

18 июня 1862 г. Маркс пишет Энгельсу письмо, объясняя, почему задерживается его работа над «Капиталом»: «Я сильно увеличиваю этот том, так как немецкие собаки измеряют ценность книги её объёмом». «Капитал» вышел в свет в 1867 г. Энгельс настойчиво просит Маркса продолжить научную деятельность: «…для того, чтобы поддержать, вопреки Фогту и компании, свой престиж у публики, нам нужно выступить с научными произведениями…. Будь хоть раз менее добросовестен по отношению к своей собственной работе; для этой паршивой публики она всё ещё слишком хороша. Главное, чтобы вещь была написана и вышла в свет, а слабые стороны, которые тебе бросаются в глаза, ослы не заметят». (31 января 1869 г.) Но Маркс к теме «Капитала» больше не возвращался.

Отчего же том «Капитала» получился таким толстым, а его текст столь нудным и наукообразным? Для чего в нём столько воды?

В этой толщи текста, в этой воде, в этой наукообразности и нудности Маркс должен был растворить очевидное противоречие между своим открытием и своими выводами. Кстати, в результате этих манипуляций «Капитал» приобрёл неожиданное, но очень важное преимущество в революционной и рабочей среде. Его невозможно однозначно истолковать. Но сделалось возможным его толковать – бесконечно, как Коран. Энгельс стал первым его толкователем и пророком; а марксизм в результате превратился в религию.

Итак, что же это за основное противоречие «Капитала»?

Казалось бы всё просто и ясно: согласно Марксу потребительная стоимость товара определяется количеством рабочего времени, общественно необходимым для его производства. Это рабочее время оплачивается работникам по рыночной стоимости их труда. Это и есть по Марксу – потребительная стоимость товара. Затем товар продаётся по рыночной стоимости товара, которая выше его потребительской стоимости, и так извлекается рыночная прибыль. То есть, чтобы купить товар, вы должны работать больше, чем было затрачено труда на производство этого товара. При этом не важно, вы производили этот товрар или другой. Или вы вообще ничего не производили, а расплатились накопленным вами чужим трудом.

Но тут Маркс неожиданно утверждает: нет – рыночная стоимость товара равна его потребительной стоимости, а работодатель не доплачивая работникам справедливую цену за их труд, принуждает их в «прибавочное время» производить для него «прибавочные товары», составляющие «прибавочную стоимость». Прибыль извлекается работодателем в результате продажи этих «прибавочных товаров». А если весь товар продаётся без прибыли, то он продаётся ниже его потребительной стоимости, – только и всего. Уже здесь торчат концы его «основного противоречия» – если товар продаётся с прибылью – то это рыночная стоимость равная его потребительной стоимости, если без прибыли – это не рыночная, не справедливая стоимость. Так как  же определяется справедливая стоимость товара – в соответствии с определением самого Маркса или в результате торговли? Но если рыночная стоимость и есть потребительная стоимость – для чего тогда писать «Капитал»?

Подмена Маркса очевидна, – если произведённый товар был продан с прибылью – возникала эксплуатация, если без прибыли, – тогда «прибавочная стоимость» задним числом как-бы уничтожалась, а зарплата работников сама собой становилась справедливой, но товар продавался ниже его справедливой потребительной стоимости.

Чтобы исключить эксплуатацию необходимо, чтобы за ту же зарплату за то же время рабочие производили меньше товаров, чем способны производить, – что очевидно противоречит собственному определению Маркса. Это слишком ясно.

Получается, что потребительная стоимость товара определяется Марксом всё-таки через рынок, а не «общественно необходимым временем» для его производства, как он это первоначально объявлял. Ибо после введения «прибавочной стоимости» и «прибавочного времени» уже само это «общественно необходимое время» по логике Маркса определяется рыночной стоимостью товара, а не потребительная стоимость товара определяется «общественно необходимым временем», необходимым для его производства.

Ибо как Маркс открывал «прибавочное время»? – Была получена прибыль. Маркс отвергает простую мысль, что за товар заплатили больше его потребительной стоимости, ну хотя бы потому, что продажа товара, да ещё дороже, чем он реально стоит, – это тоже нелёгкий и весьма квалифицированный труд. Он делает вывод, что рабочим недоплатили денег. А раз деньги есть мера труда, следовательно, рабочие трудились больше, чем им было заплачено за их труд. При этом неявно утверждается, что реальная потребительная стоимость, это та, которая была заплачена за товар при продаже. Невзирая даже на то, что цена на рынке одного и того же товара может резко колебаться, в то время как «общественно необходимое время» для его производства остаётся неизменным. Так Маркс на полутора тысячах страниц своего «Капитала» определяет рыночную стоимость товара через самоё себя. Наукообразно, нудно и бесконечно. Ну чтобы никто, оставаясь в здравой памяти, не смог прочитать бы его от начала и до конца, и оттого не смел бы судить, терзаясь и опасаясь, что возможно нечто самое важное и ценное, что переворачивает все представления об этой книге, всё расставляет в ней на свои места, так и осталось непрочитанным.

Согласно логике Маркса, прибыль ростовщика – ссудный процент – естественным образом повышает «потребительную стоимость» товара, являясь её составной частью, ни в коем случае не является источником эксплуатации, но честной и справедливой прибылью ростовщика, и чем больше прибыль ростовщика, тем выше «потребительная стоимость» товара.

Маркс полностью игнорирует тот очевидный факт, что при увеличении заработной платы будет увеличиваться рыночная стоимость товара, опять появится «прибавочная стоимость», снова потребуется увеличение зарплаты и т.д. – но при этом будет неуклонно сохраняться или даже увеличиваться прибыль торговцев и ростовщиков.

Простое и здравое решение, что неравноценный обмен, он же – извлечение прибыли, он же – эксплуатация – осуществляется как правило на рынке товаров и капиталов и как исключение – на рынке труда, – никак не устраивает Маркса.

Маркс идёт на хитрость. В своих логических рассуждениях он дважды передёргивает размерность измерения потребительной стоимости товара. Так пятиклассник с непривычки ошибается в размерности, решая свои первые задачи по физике. Но Маркс, очевидно, не пятиклассник.

Сначала он даёт определение «потребительной стоимости», измеряя её временем труда определённой квалификации. Затем утверждает, что работодатель не доплачивает работникам за труд, подразумевая, что речь идёт о деньгах, т.е.«потребительная стоимость» измеряется деньгами. Далее, чтобы свести концы с концами, вновь возвращается к измерению временем и для того вводит понятие «прибавочного времени», но сам факт прибавочности «прибавочного времени» выводит из недоплаты рабочим за труд в деньгах. При этом нет никакой формулы, не приводится никакого соотношения между временем и деньгами, так образуется тот смысловой разрыв, откуда вдруг выпрыгивает «прибавочное время» Карла Маркса.

На похоронах Маркса Энгельс признал: «Маркс, прежде всего, был революционером». И это правда. Уже Вернер Зомбарт показал в своей книге, что основным стимулом жизни Маркса было свержение, разрушение существовавшего тогда жизненного уклада.

Марксу нужна была революция, восстание, разрушение традиционного общества, перераспределение собственности, а не истина или справедливость. Потому он не мог признать, что истоки эксплуатации – в рынке, в прибыли, в ссудном проценте. Надо было обвинить частную собственность на средства производства, чтобы оправдать прибыль и банковский ссудный процент. Чтобы доказать необходимость экспроприации собственности, а не ограничиваться одним только государственным регулированием прибыли и запретом на частный ссудный процент, как это делалось, например, в Византии ещё в V веке.

Очевидно, Ротшильды просто использовали Маркса в своей борьбе во главе интернационального банковского капитала против национального промышленного капитала традиционных государств Европы. Они понимали, что марксизм идеально подходит для того, чтобы восстановить рабочие низы против национального промышленного капитала, против собственных национальных, во многом ещё христианских, традиционных государств. Прежде всего в Германии, Австро-Венгрии и России. С чем Маркс и его последователи справились блестяще. (Восстановить рабочие низы против своих конкурентов или монарха – есть излюбленный приём всякой олигархии во все времена.) Медиа-империя Ротшильдов сделала всё, чтобы марксизм получил оглушительную, хотя и скандальную известность. Но старательно обходились молчанием работы Генри Джорджа, Генри Форда, или Сильвио Гезелля.

Бакунин, который лично знал К.Маркса, писал: «Я уверен, что Ротшильды, с одной стороны, ценят заслуги Маркса, и что Маркс, с другой, чувствует инстинктивную привлекательность и большое уважение к Ротшильдам.»

Валентин Катасонов: «Как провокатор «экономист» К.Маркс не имеет себе равных среди других именитых персон всех времен и народов, входящих в гильдию «профессиональных экономистов». И сегодня духовные и идейные последователи К.Маркса (прежде всего «профессиональные экономисты») продолжают искать причины современного кризиса где угодно, но только не в сфере денег и ростовщического кредита. Вероятно, потому, что подобно Марксу находятся на службе у нынешних Ротшильдов и к их деньгам относятся с большим трепетом.»

Энтони Саттон: «Маркс понимал, что если небольшая группа людей завладеет предложением денег и институтом кредитно-банковских учреждений государства, то она единолично сможет управлять циклом «бум – спад» экономики этого государства …Для каких целей элита финансировала Маркса? Цель одна – …добиться господства элиты. Марксизм – это средство для упрочения власти элиты. Он не ставит своей задачей облегчить страдание бедных или способствовать прогрессу человечества. Это всего лишь план элиты…»

Рудольф Гильфердинг: «Финансовый капитал хочет не свободы, а господства. Он не видит смысла в самостоятельности индивидуального капиталиста и требует ограничения последнего.»

Кризис 2008 года. «Специалисты университета в Цюрихе провели математический анализ связей 43 тыс. транснациональных корпораций. Отсортировав 37 млн компаний и инвесторов по всему миру, представленных в базе данных Orbis С от 2007 г., учёные отобрали 43060 компаний, принадлежащих транснациональным корпорациям, выявили их общие активы и установили, что большинство из них так или иначе подконтрольны “суперанклаву” из 147 компаний, – пишет Newscientist.com – Их активы пересекаются друг с другом, фактически являясь общей собственностью, что обеспечивает этому негласному финансовому конгломерату контроль за 40% глобального корпоративного богатства; в их щупальцах сосредоточено порядка 60% общемировых доходов.. Большинство из этих “суперкорпораций” являются финансовыми институтами. Так, в топ-20 вошли инвестиционные холдинги Barclays plc, JPMorgan Chase & Cо, Goldman Sachs Group Inc.»

Шелдон Эмри сегодня констатирует: «Миллионы работающих семей Америки теперь должны нескольким тысячам семей банкиров сумму, которая в два раза превышает оценочную стоимость всех Соединенных Штатов».

Что же заставляет нас платить за товар больше его потребительной стоимости? Очевидно, – зависть. Тщеславие и гламур. Жажда счастья, старательно культивируемая рекламой, которое должно непременно наступить после покупки товара. Страсть к роскоши, к удовольствию и наслаждениям. Стремление к удобству… Даже естественное стремление каждого человека к совершенству и красоте позволяет продавать ему эти совершенство и красоту с огромной прибылью. Но прежде всего, – мы уверовали: прибыль – есть справедливая плата за риск, за инициативу, за умение организовать дело, что это есть единственная и разумная  цель всякого предпринимательства; кто ж станет работать себе в убыток? Ну и разумеется тот очевидный факт, что никто в нормальных условиях не предлагает на рынок свой продукт по его справедливой потребительской стоимости. Ибо цель современного бизнеса – извлечение прибыли, неравноценный обмен, присвоение себе чужого труда.

Напротив, очень сложно убедить наёмного работника работать больше, чем стоит его труд.

Продолжение следует… О капитале, об экономике тотального долга, о природе кризисов и конкуренции в следующей части статьи.