О демографии и имперской экспансии. Гибель Рима и расцвет Византии.

Тит Ливий писал в предисловии к своей знаменитой «Истории Рима от основания города»:

«Древности простительно, мешая человеческое с божественным, возвеличивать начала городов; а если какому-нибудь народу позволительно освящать своё происхождение и возводить его к богам, то военная слава народа римского такова, что назови он самого Марса своим предком и отцом своего родоначальника, племена людские и это снесут с тем же покорством, с каким сносят власть Рима.

Мне бы хотелось, чтобы каждый читатель в меру своих сил задумался над тем, какова была жизнь, каковы нравы, каким людям и какому образу действий – дома ли, на войне ли – обязана держава своим зарожденьем и ростом, пусть он последует мыслью за тем, как в нравах появился сперва разлад, как потом они зашатались и, наконец, стали падать неудержимо, пока не дошло до нынешних времён, когда мы ни пороков наших, ни лекарства от них переносить не в силах. В том и состоит главная польза и лучший плод знакомства с событиями минувшего, что видишь всякого рода поучительные примеры в обрамлении величественного целого; здесь и для себя и для государства ты найдёшь, чему подражать, здесь же – чего избегать: бесславные начала, бесславные концы.

Впрочем, либо пристрастность к взятому на себя делу вводит меня в заблуждение, либо и впрямь не было никогда государства более великого, более благочестивого, более богатого добрыми примерами, куда алчность и роскошь проникли бы так поздно, где так долго и так высоко чтили бы бедность и бережливость. Да, чем меньше было имущество, тем меньшею была жадность; лишь недавно богатство привело за собою корыстолюбие, а избыток удовольствий – готовность погубить всё ради роскоши и телесных утех.»

Итак, в 330 году н.э. император Константин  официально переносит столицу Римской империи в Константинополь.

В 395 году после смерти императора Феодосия Римская империя окончательно делится на Западную Римскую империю и Восточную Римскую империю.

476 год – год падения Западной Римской империи. Последний император римлянин малолетний Ромул-Августул низвергается варваром из племени скиров Одоакром. Союзное ополчение варваров провозглашает Одоакра своим королём. После чего, как пишет в своей «Истории Византийской империи» Ф.И.Успенский: «Германские военные дружины перестают быть наёмными войсками на службе империи, становятся собственниками территории и приобретают из подчинённого господствующее в стране положение. …Германцы не желали разрушения империи, но она сама развалилась в их грубых руках и притом так, что сами варвары не сознавали того.»

На западе начиналась мрачная эпоха средневековья когда были утрачены все достижения великой Римской империи: римское право, науки, искусства, римская государственность и коммуникации, даже письменность – латинский и греческий языки, быт упрощается настолько, что первые туалеты во Франции появляются только в 17 веке.

Почти одновременно, во времена правления императора Юстианиана (527 – 565 годы) в Византии наступает «золотой век». После подавления крупнейшего в истории Византии восстания «Ника» император Юстиниан заново отстраивает Константинополь, привлекая лучших архитекторов своего времени. Строятся новые здания, храмы и дворцы, центральные улицы нового города украшаются колоннадами. Особое место занимает строительство собора Святой Софии, который стал самым большим храмом в христианском мире и оставался таковым на протяжении более тысячи лет — вплоть до постройки в Риме  собора Святого Петра, который строили 60 лет. В его строительстве принимали участие почти все крупные архитекторы Италии того времени, включая Рафаэля и Микеланджело: в 1506 году строительство собора начал Донато Браманте, закончил Джакомо делла Порта после смерти Микеланджело в 1564 г.

Храм Святой Софии в Константинополе был построен менее чем за 6 лет: с 532 по 537 год. Для руководства работами Юстиниан пригласил лучших архитекторов: Исидора Милетского и Анфимия Тралльского.

«Невиданное и неслыханное великолепие храма до такой степени поражало народную фантазию, что сложились легенды о непосредственном участии в его сооружении небесных сил. По одной легенде, Юстиниан хотел покрыть золотом стены Святой Софии от пола до сводов, но астрологи предрекли, что «в конце веков придут очень бедные цари, которые, с целью захватить все богатства храма, сроют его до основания», и император, заботившийся о своей славе, ограничил роскошь постройки.»

В 425 году в Константинополе открывается первая в мире Академия наук. При Юстиниане впервые разрабатываются элементы антимонопольного законодательства.

Второй величайший расцвет Византии, а с ней и Константинополя, начинается в IX веке с приходом к власти Македонской династии (856—1071) и династии Комнинов (1081—1185).

В результате гибели Западной Римской империи племена варваров, живущие на её территории одновременно утратили  и своё племенное устройство и свои законы, и римское право и римское правосудие. Вожди племён начали междоусобные войны; Европа на сотни лет погрузилась в феодальную раздробленность и междоусобицы. Воцарилось единственное право – право сильного. Чтобы выжить и сохранить своё имущество было необходимо вступить в банду. Либо стать добычей. Банды объединялись в кланы. В 800 году Карл Великий основал свою Франкскую империю, империю Каролингов, или как она ещё называлась, – Империю Запада.

К концу IX века в Империи Запада завершается процесс установления всеобщей, тотальной вассальной зависимости. Как пишет Ф. Успенский: «тогдашние законы, по-видимому, не допускали иного состояния, как зависимое». Например, одно из указаний Карла Великого гласит: «Каждый имеет право после смерти своего господина рекомендовать себя другому». Или, другой памятник: «Если тебе случиться для защиты своих прав гражданских прибегнуть под покровительство Церкви или кого найдёшь удобным, то имеешь к тому полную свободу». В результате к X веку на западе совершенно не осталось свободных граждан; крестьяне и крестьянские общины утратили права собственности на свою землю, земля целиком перешла в собственность крупнейших землевладельцев.

Византийские императоры, напротив, принимали самые энергичные меры, чтобы недопустить разорение свободных крестьян или крестьянских общин. Чтобы объяснить мотивы, которыми руководствовались византийские императоры, Ф. Успенский приводит вступление к одному из законов 934 года императора Романа Лакапиона: «Есть люди, которые, отрицаясь от своей духовной природы и Создателя, заботятся только о земных благах и временном благополучии. От таких людей, с жадностью гоняющихся за богатством и повреждённых страсти стяжания, происходят все бедствия: отсюда всякие замешательства, отсюда все несправедливости, отсюда великие и долгие страдания и стоны бедных. Но за бедных стоит Сам Господь, говоря в Писании: «ради мучения бедных и воздыхания убогих Я восстану». Если же Сам Бог, возведший нас на царство, восстаёт на отмщение убогих, то как можем мы пренебречь своим долгом, когда именно от одних очей царских бедняк ждёт себе здесь утешения. Ради того, имея намерение поправить, что было недавно совершено или дерзко предпринято против отдельных лиц, мы издаём настоящий закон, который послужит к устранению и искоренению ненасытной страсти любостяжания так, чтобы отныне уже никто не был лишаем своего, и чтобы бедный не испытывал преобладания сильных.»

О мерах, предпринятых следующим императором Константином Порфирородным, взошедшим на престол в 944 году, говориться следующее: «Он видел, что жадность людей ненасытных распространяется всё более, что сильные люди прокрались в средину провинций и сёл и угнетают там несчастных крестьян, что властели посредством насилия и различных хитрых уловок приобрели себе многие поместья. Чтож делает мудрый государь? Он определил, что все богатые, со времени его провозглашения самодержавным государем приобретшие покупкою, дарением или насилием поместья и поля в сёлах, должны быть изгнаны без всякого вознаграждения.»

Наконец правительство империи возложило круговую ответственность на крупных землевладельцев за несостоятельность крестьянских общин: помещики круговой порукой обязаны были охранять интересы мелкого землевладения в своей местности.

В начале V века обе части римской империи находились в совершенно одинаковом положении. Тем не менее запад постигло быстрое разложение и гибель, а восток в то же самое время достиг своего наивысшего расцвета. Почему? Что отличало восток Римской империи от её запада?

Судя по утверждениям Тита Ливия в Риме процесс «разлада во нравах» наступил задолго до V века: «Лишь недавно богатство привело за собою корыстолюбие, а избыток удовольствий – готовность погубить всё ради роскоши и телесных утех» писал Тит Ливий в конце I века до нашей эры.

Ибо причина гибели всех великих цивилизаций, империй, наций и государств всегда одна и та же: Утрата веры в вечные ценности человечества, как в объективную, в божественную реальность.

Правда, добро, справедливость, верность, любовь, милосердие, красота не отвергаются сразу. Но постепенно, сначала почти незаметно начинают восприниматься не как неотъемлемые атрибуты Абсолюта, существующие объективно, но как некие человеческие «нравственные ценности», выработанные длительным опытом выживания человека и развития человеческого общества. Затем, – как «священные традиции». И наконец, – уже  как народные верования, как фольклёр, – как те же самые принципы устроения общей государственной выгоды, выгоды племенной, национальной, общественной, только изложенные красиво и романтично в виде мифов, легенд и преданий в соответствии с наивно-возвышенными нравами наших «неразвитых» предков. То есть попросту ложью.

Гилберт Кит Честертон  писал: «Человек задуман сомневающимся в себе, но не в истине — это извращение. Ныне человек утверждает то, что он утверждать не должен, — себя, и сомневается в том, в чем не смеет сомневаться, — в разуме, данном ему Богом. …К чему говорить о свободе, когда вы попросту используете свободу мысли, чтобы убить свободу воли?»

Что же приходит на смену Истине, как универсальному критерию выбора в процессе реализации свободной воли человека, когда Истина признаётся объективно несуществующей или недоступной? Разумеется – выгода. Выгода личная, общественная, общечеловеческая. Так происходило в античности, так произошло в 18 веке в Европе.

«И пришёл один из семи Ангелов, имеющих семь чаш, и, говоря со мной, сказал мне: подойди, я покажу тебе суд над великою блудницею, сидящую на водах многих,.. яростным вином блудодеяния своего…она напоила все народы, и цари земные любодействовали с ней, и купцы земные разбогатели от великой роскоши её,.. и вином её блудодеяния упивались все живущие на земле.» Откр. 17, 1.

Но когда на святом месте оказывается «мерзость запустения», и выгода начинает царствовать на народами, запускается простой и совершенно естественный, универсальный процесс самоочищения природы – прекращается размножение.

Если Истины нет, а есть только выгода, единственным смыслом существования становится  наслаждение. Женщина, как и мужчина, не менее жаждет наслаждения и удовольствий. Рождение уже одного ребёнка отнимает у неё не менее двух лет наслаждений. Тратить десять лучших лет своей жизни на рождение детей уже никто не хочет. А кроме того, никто не желает «плодить нищету» каким-бы богатым он не был. Ибо, каким бы ни было огромным состояние, разделив его на пять, а то и на восемь частей по числу наследников – кажется, что уже никому ничего не достанется, ибо это уже иное положение в общественной иерархии.

Историк Поливий, воочию наблюдая всё это во II веке, писал: «В наше время всю Грецию постигло неплодие и вообще скудость населения, вследствие чего и города запустели, и произошли неурожаи, хотя не было у нас  ни продолжительных войн, ни заразительных болезней. Итак, если бы кто по отношению к этому вздумал бы спрашивать богов, какими словами или действиями мы могли бы размножиться и лучше устроить жизнь в наших городах, то не оказался бы он подлинно безрассудным человеком, так как причина явления совершенно ясна, и устранение её зависит от нас самих? Когда люди утратили простоту и сделались любостяжательными и расточительными и перестали вступать в брак, а если вступали, то с тем, чтобы не иметь больше одного или, в крайнем случае, двух детей, чтобы оставить им значительные богатства и воспитать их в роскоши, – вот при каких условиях постепенно усилилось бедствие. Ибо при одном ребёнке или двух, в случае, если один из них сделался жертвой войны или болезни, легко понять, что неизбежно жилища останутся пустынными и, как рои у пчёл, и безлюдные города скоро впадают в бессилие.»

И уже никто не хотел отдавать в армию своего единственного сына. Как пишет Ф.И. Успенский, здесь лучшим примером может служить Лаконика, греческая провинция Римской империи: При вторжении персов она могла выставить 8000 воинов, столетием позже 1500, а в 244 году только 700. Цензовые списки для II столетия до Рождества Христова дают для Италии от 337 000 до 394 000 способных носить оружие, при Августе (начало I века нашей эры) – только 45 000 человек. Некому стало не только завоёвывать новые земли, но и защищать границы империи.

И тогда правительством империи вводится «ограниченная иммиграция» варваров. Вскоре войска империи состоят почти полностью из варваров.

Затем, путем подражания, сокращается рождаемость и в низших сословиях империи. Ещё через несколько десятков лет уже некому стало обрабатывать поля. Некий Дион из Евбеи, где не было войны более четырёх веков, в конце I века нашей эры пишет: «Две трети земли лежат без обработки по недостатку рабочих рук. Я бы с удовольствием отдал даром под обработку свой участок, да нет охотников до него.» Ограниченная иммиграция варваров увеличивается.

Вскоре все важнейшие должности в империи занимают варвары. Что хуже всего, таким образом у римлян  на уровне семьи, – на клеточном уровне нации, – угасала главная энергия империи – энергия экспансии. Римляне, сидя в  своих виллах, в своих имениях, и по-прежнему ещё превозносясь древностию и благородством своего рода, эмоционально, внутренне, уже переходили от экспансии к обороне. Ибо жаждали уже не славы и завоеваний, а желали только сохранить то, что получили в наследство. Варвары же по-прежнему рожали в среднем по восемь детей. Им нельзя было надеяться на наследство. Их судьба была в их руках. Они учились, работали, служили, воевали, добиваясь славы, денег, благополучия и положения в обществе своим умом, трудом, своей доблестью и отвагой. Экспансия варваров «на клеточном уровне» по-прежнему оставалась на высочайшем уровне.

Так смена императора римлянина на императора варвара становилась только вопросом времени.

Но и на востоке империи протекали те же самые процессы. До тех пор, пока там не приняли Христианство. Действительное и полное принятие христианства, забота византийских императоров об единстве церкви и утверждении в империи истинной веры, своевременное и эффективное противодействие германцам, стоявшим во главе армии Византии, избавили Восточную империю от печальной участи западной части Римской империи. Но и женщины Византии, сделавшись христианками, были вынуждены отказаться от власти выгоды, от ненасытимости удовольствий, от лени и эгоизма и вновь стали исполнять своё истинное и единственное предназначение на земле. Так была восстановлена семья. Так была восстановлена армия Византийской империи. Так империя получила возможность развития и достигла подлинного величия и совершенства.

Византийская империя соединила в себе все наивысшие достижения и откровения, доступные человечеству: римскую государственность и право, греческие науки и искусства, еврейскую религию – Христианство.

И если мы видим, что повсюду, где власть на человеком приобретает выгода, где торжествует страсть к роскоши и телесным наслаждениям, – там нации и государства приходят в упадок и гибнут, и напротив, – там где сохраняется и укрепляется вера в истину, в добро и справедливость, где почитаются они за высшую и подлинную реальность, где элита руководствуется не выгодой, но долгом и честью, там повсюду -развитие и расцвет и наций и государственности, то не должны ли мы уже совершенно окончательно признать, что вера в объективное существование «вечных ценностей» – истинна, а поклонение выгоде – есть ложь, ибо в природе заложены естественные механизмы самоочищения, – ложное не может существовать по самой природе своей, но существует только как временное искажение истинно сущего, как болезнь.

Итак, действительно, сама история Рима учит нас ясно и недвусмысленно, как избежать «бесславные начала, бесславные концы»: четыре ребёнка в семье – есть пограничное состояние нации; менее четырёх детей в семье – нацию ждёт деградация и упадок, более четырёх – развитие и процветание.

Но, к сожалению, как писал Тит Ливий, уже «мы ни пороков наших, ни лекарства от них переносить не в силах». И главное, – никто ничего не желает менять. Ни власть, ни поданные.

Запад не внял призыву Тита Ливия изучать историю с тем, чтобы научиться «чему подражать, здесь же – чего избегать».  Запад не сумел избегнуть «бесславные начала», не избегнет, судя по всему, и «бесславные концы». Выбираясь из тьмы феодального средневековья, из дикости и бедности, запад сваливается в эпоху языческого «Возрождения» и «Реформации», навсегда утратив возможность развития своим собственным, христианским путём. Затем, почти сразу – «прогресс», «равенство» и «демократия» – в Европе открыто торжествуют по-существу уже совершенно сатанические ценности и институты.

«Подобно тому, как нет ничего прекраснее познания истины, так и нет ничего постыднее одобрения лжи и постановления её на место первой.» писал Марк Туллий Цицерон.

Современные воззрения европейца, парадигма его мировосприятия – есть совершенная дикость, нелепость и самоубийственное безумие с точки зрения любого традиционного общества.

Вполне вероятно, что через сто лет  западную Европу будут населять африканцы, арабы, выходцы с Ближнего востока, – и все они будут мусульмане, от христианства, от белой расы, там не останется и воспоминаний.

Тем не менее, надо признать, и на этом своём непростом пути Запад имеет высочайшие в истории цивилизаций достижения в области художественной литературы, в музыке, в архитектуре, в области техники и технологии, особенно поразительное достижение западной цивилизации – симфонический оркестр, который даже один уже мог бы оправдать две тысячи лет существования всей западной цивилизации. Ибо «Бог поругаем не бывает».